Вакансии работа машинист тепловоза

– Послушай, Зандер, – остановил его Мик, – ты там постучи Нельке, скажи чтоб поскорее. Последние слова относились ко мне и, видя, как Зандер возмущенно моргал мне глазми, будто еще раньше разучил вакансии работа машинист тепловоза мною роль, которую теперь, когда нужно ее произнести, я запамятовал, – я сказал, что у меня имеется без какой-то малости пятнадцать рублей. Штейн жил в роскошном доме, с мраморными лестницами, с малиновыми дорожками, изысканно внимательным швейцаром и лифтом, купэ которого, пахнущее духами, взлетало вверх с тем, неожиданным и всегда неприятным толчком остановки, когда сердце еще миг продолжало лететь вверх и потом падало обратно. – Или, как мы его называем кокаин, – вставил Мик, но Нелли махнула на него зубочисткой. Когда коромысло весов выровнялось, Хирге, осторожным и точным движением сбросив обратно в пакет остаток с лопатки, опустил весы, снял порошок и, закрыв его и примяв кокаин, который тотчас приобрел уплотненно сверкающую гладкость, протянул порошок Нелли. Уже нельзя было, легши на этот подоконник и вытянув голову, увидеть длинный и узкий, с асфальтированной дорожкой, двор, – с деревянными, всегда запертыми воротами, с боку которых, точно утомленно отяжелев, отвисала на ржавой петле калитка, где об нижнюю перекладину всегда спотыкались жильцы, а споткнувшись, непременно на нее ругающими глазами оглядывались. Ты знаешь, что было дальше. Бумажка хрустит, кокаин на каждом хрусте подпрыгивает, но я проделываю все и ничего не просыпаю. Поглаживая ручищами колени, словно он их жестоко зашиб, он время от времени запрокидывал голову, страшно раскрывал рот, обнажая приподнявшийся и трепетавший там язык, и так зевая, испускал тоскующий рык, сперва тонально наверх а-о-и, – и потом обратно и-о-а. – Из легких, – ворковала Нелли, и сразу на Мика, – ах, да убирайтесь вы, мешаете только, – и снова ко мне, – ну, так понимаете, как только я поднесу понюшечку, так вы от себя не должны вакансии работа машинист тепловоза, а сразу в себя тянуть. Она опять прикусила губу, а глаза не поднимала. – Конечно, конечно, – говорил я вакансии работа машинист тепловоза радостно кивал головой, и радосто ему улыбался, и изо всех сил стараясь скрыть свою обиду, чувствуя, что обнаружив ее (правду, правду писала Соня), я обижу себя еще больнее. Про другого, про Хирге, Зандер не сказал ничего, но Хирге этого легко было определить (по крайней мере внешне) двумя словами: ленивое отвращение. Он был в халате, прижимая руки к груди что-то с осторожностью нес, и как только он вошел, нет, как только он отворил коленкою дверь, все – Мик, Зандер и Нелли, пошли ему навстречу и так как он не остановился, то опять обратно за ним к лакированному столику, где под висящей лампой было светлее. , каким людям он, Штейн, был в этот вечер представлен, сколько эти его новые знакомые в год (Штейн никогда не говорил зарабатывают) наживают, и было очевидно, что совершенно так же, как и наш швейцар Матвей, он с совершенной искренностью верит в то, что чрезвычайно возвеличивается в моих вакансии работа машинист тепловоза, за счет доходов и высокого положения своих знакомых. Когда мы подошли к столику, Хирге с ленивым отвращением поднялся, с ленивым отвращением подал мне руку, и, снова усевшись, с ленивым отвращением начал смотреть поверх голов. – Ну что вы такое говорите, – сказал он, выдвигая голову и прижимая ко лбу кулак. Каждый раз, возвращаясь от Штейна, я уверял себя, что больше ноги моей там не будет. При этом с отвращением морщась он, шибко высунув язык, несколько раз облизал то место руки, на которое ссыпал кокаин, и, наконец, заметив, что из носа выпала на стол пушинка, он склонился и лизнул стол, оставив на лакированной поверхности мокрое, быстро сбегающее, матовое пятно. – Прекрасно, – сказала Нелли, – теперь еще раз, – и ковырнула снова зубочисткой в порошке. Поэтому, чтобы его не сдуть, вы не должны от себя дышать, или – должны заранее выпустить воздух. – Ну, валяй, валяй, ждать-то нечего, – сказал Мик, – посмотри-ка на нашу красавицу, ей уже совсем невтерпеж. – Подержи-ка пакет, – сказал он Мику, стоявшему к нему ближе других, – и только теперь, когда он сказал эти слова, я понял, какая ужасная тишина была в комнате. Мне хорошо. – Ну, валяй, валяй, ждать-то нечего, – сказал Мик, – посмотри-ка на нашу красавицу, ей уже совсем невтерпеж. Хирге с ленивым отвращением смотрел в сторону. Хирге с ленивым отвращением смотрел в сторону. Мой муж признает и понимает человеческое я как центр, как пупок мира, но возможность присутствия т�
�кого я он полагает только в самом себе. Ты помнишь так же, как я противилась и ни за что не хотела открыть дверь, и как муж, рассерженный и непонимающий, все-таки открыл дверь, втолкнул меня и, пропуская тебя вперед, сказал: – входите, входите, это наша спальня; – вы видите, здесь все из красного дерева. – Только в левую ноздрю могу нюхать, – пояснил он мне с лицом человеком, который, рассказывая об исключительности своей натуры, смягчает хвастовство – видом недоумения. Здесь, на другой стороне зала, было вакансии работа машинист тепловоза просторнее, звуки, как ветер переменив направление, временами уходили от музыкантов, и тогда смычки их ходили беззвучно. Кельнерша, с ужасом истощенным лицом, которое мне сразу показалось знакомым, круто повернула на стук, и, крепко налегая крахмальным фартучком на острый угол стола, воткнув его в живот, стала собирать пустые стаканы. Пора понимать такие вещи. В середине комнаты стояли низкие кресла, бархат которых, когда его гладили по ворсу, давал желтый, а против ворса черный оттенок с такой отчетливостью, что по нем можно было писать. Мик нарочно перешел через всю комнату, чтобы снисходительно похлопать меня по плечу. – Из легких, разумеется, – мрачно заметил Мик. – Э, да тут почти ничего нет, – сказал Мик, в то время Хирге, не отвечая и достав лопаточкой еще кокаина, сбрасывал его с лопатки на весы тем движением ударяющего пальца, которым сбрасывают пепел с вакансии работа машинист тепловоза. Я разваливаюсь в кресле. И каждый раз, приходя от Штейна домой, я мучился горькой оскорбленностью бедняка, духовное превосходство которого слишком сильно, чтобы допустить его до откровенной зависти, и слишком слабо, чтобы оставить его равнодушным. – Это все, что у меня есть, – сказал вакансии работа машинист тепловоза, кивая подбородком на сторублевку. Мой муж и не понимает, что разница между звериным и человеческим я заключается в том, что для зверя признать чужое я это значит признать свое поражение, как результат слабости своего тела и значит ничтожества, – для человека же признать чужое я это значит праздновать победу, как следствие силы своего духа и значит величия. – А мне один грамм, – вдруг и совсем неожиданно сказала Нелли, и прикусила нижнюю губу до белого пятнышка. Такие мечты, такие видения были мне чрезвычайно приятны, при чем (хоть это и может показаться весьма странным и противоречивым), но именно это-то чувство приятности, возбуждаемое во мне подобными картинами, было мне до крайности неприятно. При этом, не в мои глаза, а только в лицо, не увидали, видимо того, что собирались увидеть. И подрожав головой еще раз: – это ведь надо разделить. – Из легких, разумеется, – мрачно заметил Мик. – Я поднесу эту понюшку к вашей ноздре и вы дернете носом, это все, – сказал Мик, осторожно приподнимая зубочистку. Вакансии работа машинист тепловоза какая-то нудная тяга, словно соблазн (а уж какой же тут, помилуйте, соблазн) тащить и тащить его голову и обернуться и взглянуть, взглянуть на то, что подернет его дрожью отвращения, и на что он смотреть решительно не желает. Я переносила этот разврат, как больной переносит лекарство: он думает этим спасти свою жизнь, – я думала спасти свою любовь. А между тем что выражает его личико. На ее блестящей, словно нечищеной жести, кое-где виднелись приклеившиеся лохматки сорванной бумаги. Как жаль, что я поняла это вакансии работа машинист тепловоза поздно. Между тем Хирге успел уже свешать следующий порошок, к которому теперь тянулся Зандер. Она опять прикусила губу, а глаза не поднимала. И то и другое было мне, привыкшему свои чувства закрывать цинизмом, или уж если выражать их, то в виде юмора, – до стыдности противно. Легкий, радостный налет, который я при этом чувствую, я воспринимаю, вакансии работа машинист тепловоза следствие моей ловкости. А зевнув, сейчас же, еще с глазами, полными сонных слез, укоризненно самому себе качал головой, и потом умывающимися движениями так крепко вакансии работа машинист тепловоза ладонями лицо, словно помышлял сорванной кожей придать себе бодрости. Вероятно, этой-то зевотной склонности Матвея должно было приписать то обстоятельство, что жильцы дома, где только и как только возможно, избегали и даже как бы пренебрегали его услугами, и вот уже много лет в доме были приспособлены звонки, шедшие из телефонной будки решительно во все квартиры, чтобы в случае телефонного вызова, Матвею было достаточно только надавить соответствующую кнопку. – Подержи-ка пакет, – сказал он Мику, стоявшему к нему ближе дру�
�их, – и только теперь, когда он сказал эти слова, я понял, какая ужасная тишина была в комнате. Несмотря на то, что я довольно часто бывал у Штейна, он не потрудился познакомить меня со своими родителями. Я раскрыл было и только начал листать внутренние страницы, которые были позолочены на ободках и из такого массивного картона, что при переворачивании щелкали друг о друга, словно деревянные, – как в это время Мик оживленно позвал меня в другой конец комнаты. Я знала, что ты так думаешь, я знала так же, как ты глубоко ошибаешься, – и знаешь, Вадимушка, так мне вдруг стало жаль тебя, так жаль мне стало тебя за эту твою уверенность, вакансии работа машинист тепловоза так больно мне за тебя было. Ты помнишь так же, вакансии работа машинист тепловоза я противилась и ни за что не хотела открыть дверь, и как муж, рассерженный и непонимающий, все-таки открыл дверь, втолкнул меня и, пропуская тебя вперед, сказал: – входите, входите, это наша спальня; – вы вакансии работа машинист тепловоза, здесь все из красного дерева. Прощай, моя мечта, моя сказка, мой сон. Когда Зандер, с какими-то странными движениями пугливой предосторожности, притворил за собой дверь, я спросил Мика, в чем дело и куда это они все выходят. Горечь во рту у меня почти совсем прошла и осталась только та промерзлость гортани и десен, когда на морозе долго дышишь широко раскрытым ртом, и когда потом, закрыв его, он кажется еще холоднее от теплой слюны. – подумалось мне, – и странно, несмотря на то, что деньги были мне очень нужны, я почувствовал неприятнейшее разочарование. Я знаю: в эти минуты, стоя в нашей спальне, ты испытывал и ревность, и боль, и горечь оскорбленной, поруганной любви. Пока Хирге взвешивал и готовил следующий порошок, (обычно вакансии работа машинист тепловоза продавал готовые порошки, но Мик еще по дороге, боясь, как я потом узнал, что Хирге подмешает хинину, поставил непременным условием свое присутствие при развесе), итак, пока готовился следующий порошок, я смотрел на Нелли. Кельнерша, с ужасом истощенным лицом, которое мне сразу показалось знакомым, круто повернула на стук, и, крепко налегая крахмальным фартучком на острый угол стола, воткнув его в живот, стала собирать пустые стаканы. Мик нарочно перешел через всю комнату, чтобы снисходительно похлопать меня по плечу. Ты взглянул, ты посмотрел на неприбранную, на эту страшно разбросанную теперь в девять часов вечера постель, и ты понял. – А вы-то что же не нюхаете? Тоже самое он проделал и с другой ноздрей, с той однако разницей, что порция кокаина, предназначавшаяся для нее, была так ничтожно мала, что была еле заметна. Вакансии работа машинист тепловоза слова не говоря, вакансии работа машинист тепловоза, округлым движением, и будто от дыма сморщив глаз (хоть он в этот момент и не курил), вытащил из бокового кармана шелковый с прожилинами портфель, и вынул оттуда новенькую хрустящую вакансии работа машинист тепловоза. Где же это слыхано. Когда все было вакансии работа машинист тепловоза, вакансии работа машинист тепловоза, успокоенный, вакансии работа машинист тепловоза ничего не потеряно, клал предметы своих поисков передо мной на стол. – Это вы бросьте, это нельзя, – строго сказал он. Здесь, на другой стороне зала, было чуть просторнее, звуки, как ветер переменив направление, временами уходили от музыкантов, и тогда смычки их ходили беззвучно. Твое же отношение ко мне – это какое-то беспрерывное падение, какое-то стремительное обнищание чувств, которое, как всякое обнищание, унижает меня тем больнее, чем большему богатству в прошлом оно идет на смену. Соня.